«Зачем мне исповедь, если не в чем каяться?»

На сайте журнала «Фома» уже долгое время существует постоянная рубрика «Вопрос священнику». Каждый читатель может задать свой вопрос, чтобы получить личный ответ священника. Но на некоторые из вопросов нельзя ответить одним письмом — они требуют обстоятельной беседы. Какое-то время назад к нам пришел на первый взгляд простой вопрос — «Зачем мне исповедь, если не в чем каяться?».
Здравствуйте! Я живу обычной жизнью: работаю, молюсь, общаюсь, читаю Евангелие, радуюсь, унываю иногда. Но, когда подходит время исповеди, я не представляю, в чем каяться, не хочу что-то выдумывать или с напускной важностью говорить о какой-нибудь ерунде: съел не то или завис в компьютере. Нет, если что произошло тягостное, конечно, каешься в содеянном. Но все плохое больше в голове в виде мыслей, блуждания, мечтаний… Нужно ли говорить об этом? Один известный человек сказал, что, если вы не видите своих грехов, значит, нечего и к исповеди подходить. А если больной приходит к доктору и не знает своего диагноза, неужели врач его выгонит? Как научиться видеть свои грехи? Что делать?
Ирина, Санкт-Петербург

Инструкция по экстренной помощи безгрешным
Когда человек только приходит в храм, впервые приступает к исповеди, он может беседовать со священником чуть ли не часами: ему есть о чем спросить и есть что сказать. Но проходит время, и христианин уже не очень понимает, что сказать на исповеди. Повторять ли одни и те же грехи? Каяться ли в дурных мыслях? А если ничего за собой не чувствуешь, это повод не исповедоваться?
В этих вопросах разбираемся вместе с протоиереем Игорем Фоминым, настоятелем храма святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО, председателем Комиссии по миссионерству и катехизации г. Москвы.

— Отец Игорь, наверное, следует начать с вопроса: почему человек в принципе приходит через некоторое время к такому состоянию, когда он не знает, что ему говорить на исповеди?
— Давайте попробуем начать издалека. Мы все знаем, что храм называют врачебницей. А здоровых людей в больнице не бывает. Кто-то думает, что может самостоятельно справиться с болезнью, кто-то запускает свои болезни и приходит к врачу уже на последней стадии. Если выстраивать аналогию с миром духовным, то здесь врачебница — это храм. И сюда человек приходит именно для излечения, то есть для изменения своей жизни, своей души. Причем, я бы дерзновенно сказал, что чем человек ближе к престолу, тем он больше нуждается в лечении, больше нуждается во враче — во Христе.
Да, обычно бывает, что, придя в больницу, человек не знает своего диагноза. Ему известны только симптомы — что и где у него болит, что мешает ему жить. Он знает, что зрение упало, или зубы выпали, или сердце сильно колотится. Врач-терапевт эти жалобы выслушивает и посылает к специалистам. В храме, в общем-то, происходит то же самое: человек, приходя в церковь, очень часто не знает своей проблемы, плохо понимает, что с ним происходит, почему вдруг у него в жизни что-то не так, он не может продвигаться дальше по своей «духовной лестнице», у него ничего не меняется в жизни и т. д. Ему очень хочется, чтоб менялось, но ничего не получается! Он начинает говорить о каких-то своих «симптомах»: у меня болит там-то, у меня не ладится то-то, у меня есть такой-то грех. И специалист — священник, духовник — начинает с ним, назовем это так, работать. Он ему подсказывает какие-то вещи, обращает внимание на тот или иной поступок. И таким образом у человека начинает складываться реальная картина его духовного состояния. Увидев эту картину, он уже сможет оценить, распределить и направить свои силы. Достигли мы успеха или нет — это другой вопрос, об этом судить будет Господь. Но наше дело — прикладывать усилия.
Поэтому, если говорить конкретно о письме читателя, нужно поставить в первую очередь вопрос: а есть ли у этой женщины «семейный лечащий врач» — духовник, или она бегает к разным, в общем-то, «врачам»?
— Человек принципиально не должен исповедоваться в разных храмах?
— Христианин может исповедоваться у разных священников, в разных храмах. Но все равно у него должен быть духовник, который был бы, если назвать это светским, мирским языком, третейским судьей — кем-то третьим. Зная всю ситуацию, он бы мог посмотреть на происходящее с человеком с другой стороны.
— Все-таки о чем говорить на исповеди, когда не знаешь толком, что сказать? Неужели не надо вообще к таинству приступать в таком случае?
— В первую очередь надо говорить о том, что ты не видишь своих грехов. Это же тоже, в общем-то, грех. Когда человек не видит в себе ничего дурного, это никогда не свидетельствует об отсутствии грехов. Это просто следствие нашей невнимательности, нежелания потрудиться, и очень часто видеть грехи нам не позволяет наша гордость.
— А почему так получается? Ведь человек видел свои грехи, когда только пришел в Церковь, и видел всё больше. Но какое-то время проходит, и он словно бы начинает топтаться на месте.
— Нам, конечно, очень хочется поскорее стяжать совершенство. Но так не бывает!
Если мы топчемся на месте и не можем понять причин этого, надо обратить внимание… на наше зрение. Наше духовное зрение должно быть очищено Христом, чтоб мы могли понимать, какое у нас слабое место, какой духовной работой надо в первую очередь заняться, на какие недостатки, грехи обратить внимание и как с ними бороться. Ведь мало быть созерцателем происходящего! Надо быть еще и делателем — об этом говорит Господь в Евангелии. А современный мир, к сожалению, располагает к бездействующему созерцанию: мы любим посмотреть телевизор, любим почитать новостную ленту, мы — «диванные» политики, «диванные» правители, «диванные» Минины и Пожарские, которые знают, как спасти Россию. Только в «ополчение» никто не готов идти.
Поэтому я бы посоветовал нашей читательнице в первую очередь найти духовника — человека, которому бы она смогла рассказать свою жизнь, а он бы смог подсказать ей пути разрешения ее проблем, подсказал бы, как действовать, чтобы быть исполнителем слова, а не только слушателем.
Продолжение следует
Журнал «Фома», март 2017