Высказав всё это, бабка Грибова пошла своей дорогой. А на свадьбе старуха плясала пуще всех. Плясала, плакала и, вконец захмелев, кричала Петру:
— Гляди, счастливчик, не загуби такую красу – ты, видать по всему, покрепче бати своего будешь!
Бабку, помнится, тогда утихомирили, а отец Петра подсел к матери невесты и, как шмель, ласково гудел: — Что верно, то верно, Дарья Семёновна, раскрасавицу в дом берём и не горюем, что без приданого…
При этих словах за столом как – то разом стих пьяный гомон, и Мария увидела, как мать, побледнев, встала и громко ответила:
— Не кручинься, сватушка, приданое за дочерью даю самое дорогое: честь девичью, трудолюбие, да вот этот платок, за хорошую работу мне дареный!
Сказав это, мать сдёрнула с себя пуховый полушалок – премию совхоза за первенство в соревновании – и бережно накинула на плечи Марии.
… Идут, идут по шоссейке совсем редкие машины. На стене уже три раза гулко пробили часы, а сна нет. Знает Мария, что сна так и не будет. И больше всего хочется ей сейчас схватить сонного Алёшку, завернуть его в мамин пуховый полушалок, остановить попутную машину – и до Сосновки. А там забрать мать из развалившегося уже дома и уехать, куда глаза глядят… Не то настанет утро, и всё будет, как прежде.
Разбитной на людях, охочий на шутку «парень – рубаха», Пётр при случае угодничает перед начальством: спит и видит себя бригадиром. А дома?
Дома, по – кошачьи сузив зрачки глаз, дотошно высчитывает каждую копейку, потраченную за день, и упрекает Марию, что она «нескладёха», «разиня» – могла бы, бестолочь, договориться с доярками и ведро – другое принести жома с фермы для своей скотины…
А она, Мария, не могла и никогда не сможет – хоть бей, хоть режь её Пётр на кусочки. Если она позволит хоть один – единственный раз украсть самую малость, то испоганит в себе нечто очень дорогое, что помогает ей жить и где – то в глубине души презирать крохоборство Петра.
Кличка «Бестолочь» прилепилась к ней уже в первые месяцы замужества. Поначалу она оскорбилась, хотела даже кинуть всё и уйти. Но как уйдёшь, когда под сердцем властно и требовательно заявил о себе Алёшенька, а ему нужен отец.
Хотя, если сказать по чести, где – то теплилась у Марии в глубине души маленькая надежда на то, что вот появится ребёнок, и Пётр переменится. Ведь не станет же он на глазах у сына жить таким вот оборотнем – на людях ласковый, заботливый, с любым радушный, а за глаза все у него «придурки», «растяпы», «простофили». Правда, Алёше уже четвёртый годик, и Пётр старается быть сдержаннее, но иногда срывается, и тогда сын смотрит на него большими, испуганными глазами.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
